Очень часто мы слышим эту фразу, пожалуй, и сами произносим ее как заклинание, как клятву. И не задумываемся над тем, имеем ли право произносить ее, верить в нее, всегда и во всем?
Когда в июне 1941 года фашистская Германия вероломно напала на нашу страну, Родина-Мать позвала своих сыновей и дочерей защитить ее. И пошли в бой миллионы и победили. Победа далась не легко, и мы чтим память воинов Великой Отечественной войны, и вернувшихся с Победой и погибших в войне. Мы помним о героической защите Сталинграда, о блокаде Ленинграда, больших и малых битвах (хотя многие из их названий уже не найдешь на карте нашей страны). Мы помним героев – Н.Гастелло, А.Матросова, З.Космодемьянскую, героев молодогвардейцев, генерала Д.М.Карбышева. Их так много, что перечислить всех по именам просто не возможно. Их имена славят в дни праздников и иных знаменательных событий, ими гордятся потомки.
Но сейчас я хочу вспомнить тех, чьи имена не выбиты на обелисках братских могил, да и не знает никто, где их могилы. Потому, что все они объединены одним обидным для них словом «пропавшие без вести».
Ведь если задуматься, это они заплатили одну из самых высоких цен за Победу, пожертвовав своей жизнью. Среди них, безусловно, есть достойные звания героя Великой Отечественной войны, других высоких правительственных наград… Но нет очевидцев их гибели, нет документального подтверждения их поступков, их героической смерти. И тогда их проще всего объединить в категорию «пропавшие без вести», не задумываясь, что это является оскорблением их памяти. Как они могли пропасть? Они, что «в лес по грибы пошли, заплутали и пропали»? Почему из всех толкований слова «пропасть» не выбрали более подходящее – вместо «пропавшие» – «погибшие»? Кстати, в правительственных и иных нормативных и официальных документах я не встречала словосочетание «пропавшие без вести».
Я хочу привести слова, из документального очерка, прозвучавшего по телевизору или радио, одного воина, идущего в бой: «Я не боюсь быть убитым; я боюсь пропасть без вести»…
Безусловно, он боялся не того, что ему не достанется славы, чаще всего выпадающей на долю тех, чья героическая смерть становится известной и будет по достоинству оценена. Он опасался и не того, что имя его канет в вечность забытым.
Он не хотел, чтобы кто-то засомневался, что он до конца исполнил воинский долг. Не хотел, чтобы его потомкам приходилось, рассказывая о нем, стыдиться этого слова: «пропал без вести». Как объяснить тем, кто придет после нас, что слова «пропал без вести» в то время были выбраны неудачно, оскорбительно для тех, кому не “повезло” погибнуть «на глазах» очевидцев, чья смерть не была зафиксирована документально. Именно этого не хотел воин, предпочитая смерть судьбе быть «без вести пропавшим».
Сейчас меня могут лучше понять люди старшего поколения, которые знают, что иногда, кроме высказываемых подозрений о возможных «неблаговидных» поступках «пропавшего без вести», его семья подвергалась весьма существенным ограничениям: дети не получали пенсию по потере кормильца погибшего на фронте; не в каждый ВУЗ могли они быть приняты на учебу и не на каждую работу; их не принимали в партию, что в то время закрывало дорогу для продвижения по службе.
В то же время были случаи, когда погибших воинов необоснованно зачисляли в список «без вести пропавших», хотя таковыми они не являлись. Был ли в том чей-то умышленный расчет «снизить» число погибших, уменьшить суммы материальных выплат, полагающихся семье погибшего воина – слухи об этом идут разные…
Не единичны случаи, когда в семью воина поступали извещения об их героической гибели и даже указывалось место захоронения и дата гибели, затем Подольский архив Минобороны, куда по какой-то причине приходилось обращаться родным, сообщал им, что тот, кем он интересуются, пропал без вести во время войны.
Нашей семье вообще «повезло» на «без вести пропавших».
У нас хранится официальное извещение («похоронка») о том, что сын моей бабушки Ануфриев П.Н. «в бою за Социалистическую Родину, верный присяге, проявив героизм и мужество, был убит на Жел.Дор.Станции 74. Похоронен там же, пост №2 13.08.1942г.» В последствии имя его занесено в «Книгу памяти погибших воинов Амурской области» и увековечено на мемориальной плите на площади Славы в г.Благовещенске. Когда же его матери в 1975 году при оформлении пенсии по случаю потери кормильца, понадобился этот документ о его гибели, который к тому времени был ею утрачен, по запросу Подольский архив Министерства Обороны СССР ответил: «Ануфриев П.Н. пропал без вести в бою 13 августа 1942 года в селе Песчанка Сталинградской области. Других сведений не имеется».
Именно так же случилось в отношении моего отца Комарова Г.И. В марте 1942 года моей маме из финчасти полка сообщили, что выплата денежного содержания по аттестату, выданному ей перед отправкой мужа на войну прекращается в связи с тем, что он погиб в октябре 1941-го года. О его гибели сообщил и его однополчанин, написав, что это произошло 17 октября 1941-го года в бою в с.Юрьевское Московской области. Какого – либо иного официального сообщения о его гибели не было. На мамин запрос в 1965 году Подольский архив Министерства Обороны СССР сообщил, что Комаров Г.И. числится «пропавшим без вести».
После войны мы пытались сами отыскать место гибели отца, но в связи с изменившимся районированием с.Юрьевское стало относиться к Калужской области, и найти его удалось лишь в 1989г., т.е. через 48 лет. В 2000 году я смогла возложить цветы на братскую могилу. На мемориальной плите среди других значится – «капитан Комаров Г.И.» В ней среди захороненных 611 погибших воинов 408 – безымянных.
О своей поездке я написала статью, которую моя коллега Пысина Г.А. опубликовала в интернете: «Наконец, я нашла тебя папа».
По этой публикации в интернете в 2013 году меня нашел генерал-майор Брузгин В.В. член совета ветеранов Ташкентского Высшего Общевойскового Военного Пехотного Училища им. В.И. Ленина, с курсантами которого в августе 1941 года папа был направлен в г.Актюбинск, где формировалась 312 стрелковая дивизия, в составе которой папа был направлен на фронт. Брузгин В.В. сообщил, что их совет восстанавливает историю Ташкентского Военного училища и у него имеются некоторые сведения о моем отце. Он прислал мне книгу руководителя волонтеров Чугунова Г.И. «Горькая осень сорок первого». В этой книги Чугунов Г.И. исследовал славный путь 312 стрелковой дивизии. Автор использовал при этом массу документальных материалов и беседы с очевидцами тех событий, которых ему удалось разыскать к тому времени и побеседовать.
Замирает сердце, когда читаешь горестные строки из книги Глеба Чугунова «Горькая осень 41-го года», описывающая события 17 октября:
«С утра на батарею по фронту и с флангов был брошен полицейский батальон автоматчиков. И залегли наши героические пушкари с винтовками образца 1891-го года вокруг двух уцелевших, но оставшихся без снарядов оружий. А когда «эсесовцы» с закатанными рукавами и скорострельными «шмайсерами» у бедер окружили батарею, пошли на них в последнюю штыковую контратаку…
Из 98 батарейцев сквозь окружение пробилось 17. Орудия успели подорвать. Упал замертво при прорыве командир второго орудия Андрей Семенов. Навсегда остались в калужской земле командир огневого взвода младший лейтенант Максим Литвинов, красноармейцы Николай Тарасенко, Григорий Луценко, Сактаганберген Сеитов, Матвей Рязанов, Николай Пасечный и многие другие.
В неравном бою погиб командир дивизиона капитан Комаров.
Застрелился, не желая сдаваться врагу, командир второй батареи с чудной фамилией Галета…
Ну, а самое прискорбное для нас, потомков, заключается в том, что до сих пор все эти люди считаются… БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШИМИ».
Все эти приведенные примеры уж точно из серии: «пошли в лес по грибы, заплутали и не вернулись». И подобных примеров (двойного учета) в семьях воинов, не вернувшихся с войны, есть не мало.
Так все же как относиться в подобных случаях к этим воинам – как к «без вести пропавшим» (возможно, изменившим Родине, предавшим её, бежавшим за границу и т.п.) или как к «погибшим за Родину в Великой Отечественной Войне, проявив героизм и мужество?»
В декабре 1966 года в ознаменование 25-тилетия разгрома немцев под Москвой у Кремлевской стены было произведено захоронение праха неизвестного солдата, доставленного из братской могилы г.Зеленограда. Этот мемориал назван «Могила Неизвестного солдата», а не «без вести пропавшего», хотя имя его и обстоятельства гибели не известны.
Полагаю, что правильнее было бы назвать этих лиц «погибшими без вести во время Великой Отечественной войны 1941 – 1945 г.г.».
Безусловно, есть опасения, что признание всех «без вести пропавших» погибшими, может привести к тому, что в эту категорию попадут лица, предавшие Родину, изменившие ей и совершившие другие неблаговидные поступки, не заслуживающие почестей. Такое действительно может случиться. Но ведь их число несоизмеримо мало по сравнению с теми, кто своим ратным трудом защищал Родину, прославляя её. Велика их доля в спасении Отчизны от фашистских захватчиков. Так почему же, присоединив это малое число к миллионам честных воинов, было избрано для всех это общее название, обидное для большинства безвестно погибших? Поэтому я считаю необходимым изменить это название – на какое? Я долго размышляла над этим, подбирая подходящие слова. Но вот буквально на днях по телевизору показали документальный фильм «Битва за Москву». И в конце фильма прошел титр: «Посвящается павшим…». И я подумала: БЕЗВЕСТНО ПАВШИЕ ВО ВРЕМЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941-1945Г.Г. – вот достойное название для тех, кто погиб в годы войны, но имя которых и обстоятельства гибели не известны.
А если в это число случайно попадет воин, не заслуживающий этого названия, вопрос о его судьбе может быть решен обращением заинтересованных лиц в судебном порядке (как это делается в гражданском праве). Я думаю, что наши законодатели найдут способ, как провести эту акцию, не затратив на это много времени и без особых материальных затрат (за давностью не осталось лиц, которым могла бы выплачиваться компенсация по случаю потери кормильца).
Интересно, если можно было бы спросить у всех погибших воинов, как они считают достойным для себя называться – «пропавшими без вести» или «безвестно павшими в годы Великой Отечественной войны»? Интересно было бы узнать и мнение их ныне живущих потомков. Только очень жаль, что в настоящее время найдется, пожалуй, не очень много моих единомышленников, поскольку большинство тех, кто близко к сердцу принимали судьбы не вернувшихся с войны, тоже в большинстве ушли из жизни. Но все же хочется надеяться, что и сейчас есть люди не равнодушные к судьбе тех, кому они обязаны жизнью.
Прошло почти 70 лет как кончилась война, но слишком много горя принесла она людям, чтобы это можно было забыть. Убив моего папу, фашистская пуля полностью уничтожила папин род. У своего отца он был единственным сыном. У папы тоже был один сын – Юрик, но он умер от болезни, лекарство от которой мы в то время достать не смогли. У меня детей нет. Хотя я на всю жизнь сохранила фамилию – Комарова. Уйду из жизни и прекратится на этом папин род. Его полностью уничтожили фашисты.
К сожалению сейчас не все молодые понимают, какого внимания и почестей заслуживают еще живущие ветераны Великой Отечественной войны. Их заслуг они не помнят.
Но мне никогда не забыть одну из передач Андрея Малахова «Пусть говорят». Родители привели на эту передачу своего сына – «оболтуса». Они рассчитывали, что смогут разжалобить, сидящую в студии публику и таким образом спасут сына от привлечения к уголовной ответственности. Этот негодяй в нетрезвом состоянии пришел к своему соседу – ветерану Великой Отечественной войны, инвалиду. Стал просить у него денег на выпивку; ветеран отказал. Тогда он избил его, забрал, имеющиеся в хате деньги, прихватив заодно и «побрякушки» ордена и медали, так часто некоторая молодежь сейчас называет ордена и медали, завоеванные воином своею кровью. Этот недоросль стоял среди зала, а публика скандировала: «Проси прощение!…», а он что-то лепетал словно детсадовец, «опрудивший штанишки» «Я больше не буду». И тут сорвалась с места, сидящая в зале, Людмила Марковна Гурченко. Подскочив к парню она с криком: «На колени!», так надавила на его плечо, что он рухнул, как подкошенный.
Мне не дает покоя этот сюжет. Что запомнит парень из этой передачи, вырастет ли из него настоящий человек? Будет ли он по-иному относиться к ветеранам войны и чтить их?
О многом я задумываюсь, размышляя над лозунгом: «Никто не забыт, ничто не забыто». Мне хотелось бы обсудить вопрос о поисках останков солдат, погибших на войне, так и не найденных. Мы плохо выполняем завет, оставленный всем поколениям полководцем А.В. Суворовым: «Война не может считаться оконченной до тех пор, пока не будет похоронен последний погибший в ней воин». Хотелось бы напомнить историю 312 стрелковой дивизии, судьба которой мало, кому известна и интересна .
А ведь она была в числе тех, кто первыми встал на защиту Москвы.
Командиром дивизии был, ныне почти забытый, полковник А.Ф.Наумов. Сформированная из плохо вооруженных бойцов и командиров, без автоматического оружия, совсем без зенитной артиллерии, имевшая в своем составе треть необученных бойцов, эта дивизия «прямо с колес», не подготовив свои боевые позиции, вынуждена была вступить в бои с превосходящими силами противника. Трагична судьба дивизии. В первый же месяц военных действий она потеряла более 10 тысяч состава и была расформирована.
Мне хочется, чтобы как можно больше и как можно дольше наше и последующее поколение помнили тех, кому они обязаны жизнью.
Буду весьма признательна всем, кто откликнется на мое обращение к людям доброй воли, поддержит меня в желании исключить из нашего лексикона эти оскорбительные слова «пропавшие без вести» и предложит достойное название «павшим без вести во время Великой Отечественной войны.